Одногодки
Мы родились с ним в один год, в одном хуторе. Родители наши жили по соседству, через улицу. Мальчика звали Васей. Как только он просыпался, мать умывала его, кормила, и он шел к нам. Сестра будила меня, посмеиваясь: «Вставай, кавалер пришел». Нам по четыре годика. Летом мы садились на кучу теплого песка, и начинались наши игры, под присмотром старших. Иногда мы ссорились, кидая друг в друга песок. Вася начинал реветь и убегал домой. Его мать, тетя Дуня, грозила мне.
Вместе мы пошли в первый класс. А во втором сидели за одной партой. Когда нам исполнилось по восемь лет, отца Васи раскулачили. Отца сослали в Сибирь, тете Дуне с детьми разрешили жить в летней кухне. Много горя они пережили.
Мы с Васей проучились четыре года в своей школе, а в пятый класс пошли в соседнюю семилетку. В то время обязательным обучением было семь классов, а за восьмой класс надо было платить сто пятьдесят рублей – немалые деньги. И многие бросали учебу, шли работать в колхоз, парни оканчивали курсы трактористов. Время шло…
«А годы летят, словно птицы летят»… Нам уже по семнадцать лет. Вечерами хуторская молодежь собиралась у клуба или в нем, под гармошку танцевали, пели. Я в тот год училась в девятом классе, Василий работал в колхозе.
И вот грянула война. В первый же год на фронт проводили всех мужчин, а в сорок втором начали призывать и моих одногодков – парней. Ушел и Вася.
…В войну наш хутор сильно пострадал от немецких бомбежек. Были жертвы, сгорело несколько дворов, колхозных построек.
С фронта приходили похоронки. Я в то лето разносила почту и боялась, что придет похоронка и на Василия. Как понесу я ее тете Дуне? Она ведь совсем слегла.
Дождалась его мать в почти развалившейся времянке. Вернулся Василий домой. Прошел всю войну. На груди орден Красной Звезды и медали. Отдохнул, начал работать в колхозе. Девушки заглядывались на красивого парня. Надо бы жениться, но куда он приведет молодую жену? Пойдут дети. А рядом стоит родительский дом, где он родился. В нем все эти годы размещается правление колхоза.
Председателем в то время был тоже фронтовик, инвалид. Заметил он беспокойство Василия и говорит:
– Василий, ты купи у нас отцовский дом.
– Как это купить? – говорит парень. – За какие деньги?
Председатель назвал сумму.
– О нет, Степан Иванович, таких денег у меня нет и никогда не будет.
– А мы поможем тебе. Выпишем пшеницы, сменишь, отвезешь на базар, вот тебе и деньги.
Сказано – сделано. И Василий стал жить в своем доме. Женился.
Родились дети. Жизнь в хуторе становилась лучше. С колхозников сняли некоторые налоги, на трудодни стали давать больше, росло новое поколение, в хуторе открыли семилетку.
Так бы и жили люди. Но настали другие времена.
Один за другим бывшие колхозники стали покидать родной хутор и перебираться в города, в рабочий класс. Свои добротные дома оставляли, а в городе покупали саманки. Я в то время работала в другой области и очень боялась, что мой отец и сестры тоже сделают это. А за какие деньги? Часть моих родственников уже оказались во Фролово.
…Приезжаю как-то в гости к родным и встречаю здесь Василия. Оказывается, и он перебрался в город, оставил свой родительский дом, стал горожанином. А работает и здесь в колхозе. (Был тогда во Фролово колхоз).
Смотрю на Василия. Постарел. Похудел. Овдовел. И поняла, что он очень жалеет, что переехал сюда. Расстались мы с ним, пожелав друг другу здоровья и долгих лет жизни.
В очередной свой приезд я первым долгом спросила о Василии. И услышала печальную весть: на Фроловском кладбище прибавилась еще одна могила, могила моего одногодка, фронтовика Василия.
М.Ф. Матяшова,
г. Фролово.